Какие продукты можно освещать

Освященная снедь – что это? Для чего мы периодически устраиваем освящение яств и праздничные трапезы, в которых они играют кулинарнообразущую роль? Не возникают ли порой ассоциации с идоложертвенным?..

Предвижу позывы кого-то из читателей возмутиться таким «кощунственным» сравнением (уж не пахнет ли здесь иконоборчеством: те, вот, тоже с подозрений в идолопоклонстве начинали, а?).

Ну, во-первых, не лишне будет сказать, что иконоборчества и в самом деле могло бы и не случиться в истории Церкви, если бы не языческие вплетения в богослужебную жизнь, когда и краску с икон скребли в евхаристическую Чашу, и брали иконы в восприемники и т.п.

Вообще, ересь или раскол – это, как правило, неадекватная реакция на неадекватную же интерпретацию Священного Писания и Предания в повседневной церковной жизни: будь-то поклонение иконе вместо почитания посредством нее того, кто на ней изображен, будь-то еще какие-нибудь «местночтимые» извращения типа современных «чугунков», «земелек» и прочих атрибутов псевдоправославного фетишизма, будь-то распространение в церковной среде культа силы и богатства или ослабление в ней нравственных устоев и т.д. – это и многое другое вполне может спровоцировать впадение в противоположную крайность по принципу: мне в такой «Церкви» не место, потому что там Христа нет… А нет Его там потому, что Его не может быть там, где есть (тут можно начать вставлять хоть имена личные, хоть нарицательные, хоть наименования категорий лиц и сообществ – чье «облико морале» не соответствует нашему представлению о Церкви).

Так вот, хочу сразу сказать, что ни к чему подобному не призываю, и нисколько в эту сторону даже не «дрейфую».

А во-вторых, вовремя обнаружить языческую примесь и научиться ее отфильтровывать – самое что ни на есть православное дело. Язычество ведь не в конкретных культах состоит. Думаете идола Перуна св. князь Владимир пустил в свободное плавание по Днепру, так он и уплыл? «Выдибай, господарю наш боже, выдибай*!» – кричали ему язычники; это же крик души, а не помраченного сознания… Т.е., конечно же, крик души, помраченной языческим заблуждением, не спорю, но именно души, которой язычество мило. И сколько княжеские дружинники не отталкивали идолище поганое от берега своими копьями, оно все же зацепилось за корягу, в честь чего и назвали это место Выдубицами.

Однако то же самое происходит и в наших душах. Вроде бы мы приняли Христа. Идола в своей душе сбросили, объявив ее престол посвященным Христу… да только никак мы Его туда не интронизируем, потому что не всей душой этого желаем. Есть в нас и княжеские воины, стремящиеся сплавить идола по течению, но есть и те, кто тоскует не столько по идолу, сколько по тому духу, по жизненному укладу, который идол собой символизировал и поддерживал.

И вот, в ком-то идол таки выплыл, и человек, отвергая чуждую ему христианскую веру, сознательно остается язычником (атеистом, агностиком, оккультистом, позитивистом, коммунистом, фашистом, демократом и пр. – какая разница, из чего делать культ, какого идола себе для поклонения вместо Бога выбрать и как его назвать?); для кого-то идол уплыл и тоски по нему нет, потому что человек всей душой принял Христа; а иной… внешне-то он идола по волнам отпустил и вдоль берега за ним не побежал (зачем нарываться на неприятности), и «по слову князя вошел в воды Днепра», то есть вступил в новое общество, признав его постулаты и культ, но не для того, чтобы «облечься во Христа», а чтобы безопасно внутренне оставаться прежним.

Что ему остается? Внешне признавая, исповедуя принятую веру, продолжать жить в прежнем духе, используя для отвода глаз новую атрибутику и новые поводы. А чтобы подмена не бросалась в глаза, надо постараться такой подход распространить как можно шире. Не секрет ведь, что распространенное воспринимается как норма. Некоторые люди, спекулируя на поверхностном (а то и вовсе не-) знании канонического права, заявляют, что обычай, просуществовавший свыше 30 лет, становится нормой Священного Предания, хотя на самом деле зачастую это не более, чем укоренившаяся порочная практика.

Обнаруживать такие «кривые дорожки», уводящие от «простоты во Христе», следует и в своей душе, и в окружающей нас жизни: мы же единая семья во Христе – нам и заботиться о том, чтобы порядок в доме поддерживался тот, который угоден Домовладыке. Это касается в первую очередь пастырей, но и мирян тоже. Мы ведь во Христе все друг другу – братья и сестры. Просто некоторые из нас поставлены «во образ» Отца. Но с остальных тоже никто ответственность не снимал за происходящее в доме, за нравы в нем, за соблюдение традиций, заложенных нашим Родоначальником, по Завету Которого мы, вроде как, пытаемся жить.

Поэтому такая культурная область как трапеза не может быть обойдена вниманием, если нам дорого сохранение в Церкви Божией единства во Христе, а не абы какого, лишь бы инфраструктура цвела.

Объявив трапезу областью культуры, вспомним для начала, что «культ» и «культура» – слова однокоренные. Культура вырастает из культа, но она, в свою очередь, если можно так сказать, в форме обратной связи формирует культ. Это значит, что христианские обряды как культурная форма, произошедшая из христианского почитания Бога, как бы возвращается к своему источнику, внося в понимание этого почитания новые нюансы. Что это за нюансы, за счет чего они образовались? Являются они следствием развития христианской мысли в определенных культурных и исторических условиях, или они – дань «миру сему» и не что иное, как заимствование чего-то чуждого по духу?

Если мы внимательно всмотримся и критично отфильтруем все инородное, формирование культурной традиции продолжится в богоугодном русле, а если пустим дело на самотек, то сами не заметим, как сформируется порочный круг обычаев, представлений, стереотипов, которые уже не удастся бесконфликтно преодолеть, но если этого не делать, религия Благой вести во многих умах и сердцах выродится в паразитирующее на ней язычество.

Итак, что же нам делать с трапезой-то? «Взять и отменить»?!.. Отнюдь.
Во-первых, необходимо позаботиться, чтобы ритуальные яства не превратились в некий суррогат Трапезы божественной. Вдумаемся: что происходит в Великую субботу день-деньской? Народ несет в храмы и выносит еду. Вносит и выносит, вносит… выносит. А взмыленный батюшка все это освящает, освящает, а народ вносит-выносит, и народу-то, народу!!!.. И все радуются. И правильно радуются: Пасха! Наконец-то человек в храм пришел, чай не басурманин какой! Даст Бог через год снова придет, а сейчас отпразднует Пасху, чокнувшись яичком, отведав кулича да вкусив пасхи…

Кошмар.

И ужас.

Нет, конечно, кошмар и ужас не в том, что люди сядут и радостно встретят праздник, увлеченно познавая «как прекрасен этот мир». Это-то на здоровье (в самом деле, дай Бог, чтобы наши кулинарные достижения не слишком вступали в противоречие с объективными законами физиологии, потому как все равно последнее слово за ней, родимой).

Кошмар, ужас и мрак состоит в том, что большинство людей пасхальным застольем заменяют, или, лучше сказать, подменяют Трапезу Господню: Божественную Литургию…

Ну, допустим, кто-то из них еще придет на крестный ход: прийти к началу, посмотреть или даже пройтись вместе со всеми – для многих это святое дело, после чего можно и по домам – праздновать! А остальные?..

Понятно, что все познается в сравнении, что у пришедшего в этот день освятить яства, может остаться что-то такое на сердце, что побудит его прийти снова уже в другое время. На службу ли, просто в промежутке – это уж как сложится. Хорошо, если так.

Но речь не о тех, кто рад бы прийти и «отстоять» пасхальную заутреню хотя бы. Когда человек хочет, но то ли по немощи, то ли из-за обстоятельств не может – это грустно, но все же не страшно. А вот, когда ему, чтобы считать, что праздник удался, не просто хватает ритуальных яств, но ему этого ПРИНЦИПИАЛЬНО хватает, и «нечего меня парить!..» – вот это по-настоящему страшно. Потому что под пасхальной вывеской происходит ритуальная трапеза, ничего общего с ней не имеющая, сколько бы ни раздавалось пасхальных приветствий при обильных возлияниях (которые, кстати, многими начинаются еще в Великую Субботу днем).

Где ритуал – там и культ. Праздник Христов, праздник Его Воскресения, открывающего дорогу нашему воскресению из мертвых, начинается на паперти, когда возглашается перед входом в храм возглас утрени и поется пасхальный тропарь, но только начинается, а продолжается-то он чудесной Пасхальной заутренней и достигает своего пика на Литургии во всеобщем причащении (опустим, как бы помягче выразиться, порочную практику непричащения мирян в пасхальную ночь под надуманным предлогом, что «благодать и так изобилует»). Это Трапеза Христова: Он Себя дает нам в снедь; Он – «Хлеб, сшедший с небес» (Ин. 6; 58), дает Себя нам в пищу, чтобы мы тем самым Его смерть возвещали, Его воскресение исповедовали**. После этого уместно и разговеться. Тогда застолье будет как бы продолжением трапезы любви, начатой за богослужением. Но без всего этого…

Без этого мы имеем какой-то параллельный культ, паразитирующий на пасхальной теме. Причем о культе можно говорить без натяжки: где ритуал, там и культ, но если это не Христов культ, то чей тогда?!

Разумеется, я не берусь утверждать, что это трапеза бесовская (хотя иной раз…), но, что при этом происходит какое-то уклонение в сторону от Христа – несомненно. «Их бог – чрево» (Флп. 3; 19)

Для многих людей любой праздник – просто повод получить удовольствие. Кто и к Празднику праздников так относится, тот служит идолу наслаждения под видом поклонения Христу, да, впрочем, и вида зачастую не делает, просто пользуется христианскими ритуальными атрибутами за неимением других.

Ну, а во-вторых?

А во-вторых, избегая вышеописанного мрака и верно расставляя приоритеты, следует проявить осторожность в том, чтобы не превращать освященные пасхальные яства в подобие кошерной пищи. Безусловно, хорошо, что к освященным снедям отношение несколько иное. Несомненно, большое воспитательное значение имеет традиция не выбрасывать кожуру пасхальных яиц, а сжигать, но… когда из этого делают культ, когда тем же пасхальным яйцам приписывают особые благодатные свойства: типа, пожар потухнет, если бросить в огонь пасхальное яйцо (пример из этнографической копилки автора) – это опять же начинает попахивать язычеством.

Достойно внимания, что в Цветной Триоди, непосредственно после молитв на освящение пасхальных яств, дается пояснение, что это всё не какая-нибудь святыня, «несть пасха, ниже агнец, якоже нецыи глаголют и приемлют, и ему со всяким говением, якоже некоей святыни причащаются, но простое приношение» (курсив мой – И.П.), а освящение – это благословение, по прошествии поста, вкушать их. То есть освящение яств – это не выделение конкретных куличей и пасок, яиц да колбас*** и прочих «брашен» в какую-то сакральную снедь, а благословение на всю вообще скоромную пищу, которая через эти «начатки» освящается, т.е. на разговение. Христианин призывается к ее вкушению, дабы вместе с обильно подаваемыми Богом дарами наполняться Его благостью (см. молитву на освящение сыра и яиц): вместе с принятием тленной пищи мы, проникаясь благодарностью к ее Подателю, приобщаемся Его благости нетленной.

Сноски:

* «Выплыви, выйди на берег».

** Из молитвы на Литургии свт. Василия Великого.

*** Кстати, если сыр и яйца положено освящать в притворе храма, то мясное даже в притвор не положено вносить, но освящается оно во дворе священника.

Читайте также:

Спасы: медовый, яблочный, ореховый…

Красная горка: соблазн язычеством или добрая встреча весны?