Какие продукты можно передавать в изолятор временного содержания

Мыло тут не причем, уже не раз объяснялось на TQ что поднимать нельзя вообще ничего.

«Подлянка

В некоторых следственных изоляторах (СИЗО) существуют процедуры встречи и испытаний несовершеннолетних правонарушителей, прибывших в камеру.

Чтобы определить, что представляет собой прибывший в камеру новичок, бывалые молодые арестанты разработали систему испытаний, с помощью которой устанавливают, знает ли он обычаи, поступки, правила поведения в определенных ситуациях камерной жизни.

Эти обычаи и правила, знание которых свидетельствует о близости человека к преступной среде, называются «подлянкой». Если новичок их знает, то это говорит о том, что он сознательно шел на преступление и готовил себя к тому, что окажется в ИТУ, а значит, с ним нужно держаться как с равным. Если новичок не знает подлянки, он может подвергнуться унижениям.

Изучение прибывшего в камеру начинается с расспросов о его биографии. Кто его родители, с кем дружил. Есть ли у него кличка. Кличка сама по себе создает определенное положительное отношение к нему. Если нет клички, то применяется обычай «кидать на решку», то есть кричать в окно: «Тюрьма, дай кликуху!» Если новичок соглашается на эти процедуры, всем становится ясно, что он – неопытный человек, и ему дается кличка, как правило, презрительная. Это первый шаг к подавлению и даже травле неопытного человека.

Следующим приемом проверки является реагирование, например, на брошенное полотенце, одежду и т.п. Если пришедший обладает познаниями в подлянке, то он должен не только не поднять этот предмет, но и наступить на него и вытереть ноги. Осведомленный о сущности подлянки не поднимет упавшее мыло во время туалета. Иногда при передаче мыла новичку подлянщик специально роняет его. Если новичок поднял его, то этим самым «поклонился» (покорился). Правило такое: «Не я ронял, не я должен поднимать».

Затем наступает следующий этап проверки такого новичка под видом различных игр, как правило сопряженных с физическим воздействием. Применяется игра в «Хитрого соседа». Суть ее заключается в том, что ему завязывают глаза, предупредив, что кто-то из двоих сокамерников будет бить его книгой по голове до тех пор, пока он не угадает бьющего. Однако удары наносят не двое, а сам распорядитель. Естественно, что не знающий этого подросток никогда не угадает ударяющего и «игра» может перерасти в избиение. Знающий этот обычай угадает с первого раза и будет избавлен от истязания.

Не менее жестокой является игра «Посчитать звезды». Новичку завязывают глаза, ставят на табурет, затем выбивают табурет из-под ног и спрашивают, сколько звезд он увидел при падении. В соответствии с названной цифрой он получает количество «морковок», т.е. ударов мокрым полотенцем, свернутым в жгут. Знающий еще до игры заявляет, что никаких звезд он не увидит, и освобождается от проверки.

Аналогичное назначение имеют и другие игры: «Солнышко», «Самосвал», «Лихой шофер», «Велосипед» и т.д.

После названных испытаний, если новичок не выдержал их, он зачисляется в разряд «чуханов».

Такому подростку под угрозой расправы предлагается на выбор либо чистить парашу, либо съесть кусок мыла. Если соглашается на первое предложение, его зачисляют в разряд «помоек», «ложкомоек». Во втором случае он становится «чушкарем».

В подлянке существует обычаи, с помощью которых лидеры обирают подростков. Так, намереваясь попросить новичка подать что-либо из ящика для продуктов, более опытный сокамерник кладет там, например, сахар так, чтобы он при открывании дверцы упал и таким образом «опоганился». Взамен «опоганенного» сахара он требует возмещения в многократном размере.»

Здесь все согласно утвержденным правилам. В СИЗО находятся люди с разным статусом: с вступившим в силу приговором, люди под следствием, до признания судом виновности. По причине презумпции невиновности человек до суда не может ограничиваться в правах. Если это люди, которые находятся в СИЗО с не вступившим приговором или под предварительным следствием, у них прав намного больше, чем у людей, отбывающих наказание в СИЗО.

Человек имеет право иметь при себе в СИЗО на этапе предварительного следствия:

• Ежемесячно неограниченное количество передач до 30 кг питания и вещей. 

• У него в пользовании может находиться общий объем вещей, который не превышает 50 кг: книги, вещи, продукты питания. 

• Одежда может быть обычной, гражданского образца, без формы или ограничений. Единственное, что должен быть опрятный внешний вид и коротка стрижка.
  Если для человека приговор вступил в силу, то здесь получается следующее:

• Человек уже находится в соответствии со своим режимом отбывания наказания, и уже ограничен в количестве посылок, передач, свидания и так далее. 

• Если он на строгом режиме, он имеет право на передачу раз в три месяца и на 20 кг максимум. 

• Он должен находиться в камере в форме с бейджиком с указанием имени, фамилии, статьи, по которой он отбывает наказание. 

• И он уже полностью подчиняется приказам министерства юстиции.

Администрация ограничивает пользование колюще-режущими предметами: они отдаются под роспись и на ограниченное время. Запрещены спиртные напитки, запрещена литература, которая содержит сцены насилия, убийства, запрещены карты, линейки и другие приборы и принадлежности точного измерения и счета. 

Дальше у нас есть колонии, где меняются условия содержания. Это уже открытое пространство с бараками. В зависимости от режима может быть ограниченное передвижение (только в строю) или свободное в границах передвижения, если это колония-поселение. 

Отличия есть еще следующие: в колониях человек в 99% случаев будет трудоустроен и работать на производстве. Будет идти стаж и отчисление в пенсионный фонд, но это формально: трудовая ставка дробится на 50 человек, и в месяц можно получать 150 рублей, фактически – это рабский труд. Но по большей части колонии являются менее строгими условиями, появляется возможность передвижения. Должны проводиться мероприятия, направленны на перевоспитание, но у нас в стране – это чистая формальность. ФСИН –это самые ленивые сотрудники. Все, вплоть до документоборота, осуществляется отбывающими наказание. Единственное, что не могут осуществлять заключенные – это работа роты охраны. Даже переписка с прокуратурой осуществляется отдельно отобранными осужденными.

Кстати, еще в колониях разрешены часы.

Как-то сидел по административке двое суток.

Это, конечно, не тюрьма, и историй про “перо-в-ребро” и “из-Паши-в-Маши” там не было, но 48 часов вышли достаточно насыщенными.

Камера на 4 места, в достаточно свежем здании. Две двухэтажных шконки, унитаз и раковина за метровой перегородкой, голые матрасы с разводами цвета ялтинского заката и палитры “Утра в сосновом лесу”, питание из остатков с полицейской столовки. В общем, всё более-менее прилично.

Изначально в соседи мне достались два маргинала неопределенного возраста. Встретили они меня с дружелюбием и букетом кислящих язык ароматов. В судебном постановлении, оставленного одним из них на общем столе, причиной административного ареста числилось “пребывание в общественном месте в виде, оскорбляющем общественность”. Как пояснил сам сосед: вызвался мужик, значит, за добавкой сходить, но на обратном пути силы и боги оставили его, он упал во дворе, обгадил штаны, а тут и полиция рядом проезжала. 

Вёл я себя достаточно замкнуто – корешей в этом месте заводить не шибко тянуло. С попыток завязать со мной диалог в духе “Вот же мусора суки, да, браток?” я деликатно сливался. Уткнулся в “Похождения бравого солдата Швейка”, но строки постоянно путались из-за того, что эти два персонажа, будто по таймеру, через каждые 15 минут или отчаянно блевали, или звонко дристали в двух метрах от меня, сдабривая это действие какими-то бессвязными бурчащими комментариями.

Где-то на 12ом часу кинули к нам как-то шпанёнка. Попался пьяным за рулём угнанной тачки при въезде в город. Был он каким-то дёрганным, и с порога заявил, что тут он не задержится – нужно, мол, когти рвать, ибо сидеть за угон пару лет неохота. Где-то через пол часа он, озорно нам подмигнув, подозвал сотрудника и потребовал использования своего права на один звонок. Камера со скрежетом отворилась, и его увели в их комнату отдыха, метров за 8 от нашей камеры. Сначала до нас доносились его борзые пререкания с сопровождающим, затем обрывки телефонного разговора на повышенных тонах с мамой. Кульминацией стали какой-то непонятный грохот, маты полицейских, его сдавленные крики и звуки борьбы. Через минуту его, взъерошенного и помятого, вернули в нашу компанию рассерженные ребята в форме. Шпанёнок пытался вырваться на свободу через окно той самой комнаты отдыха, но, как говорится, не фартануло. 

Затем были обмен красной оптимы, переданный мне заботливой девушкой с воли, на сосиски, сладкие мечты о бутылочке водочки для алкотелепорта через пространство и время в час истечения моего срока задержания, поджигание кусков матраса всё тем же шпанёнком, в целях провокации местной противопожарной сигнализации, в срабатывании которой он видел свою попытку номер два, потуги разогреть еду под струёй горячей воды, погрузив её в пакет-маечку, и прочие мелочи.

Где-то на 40ом часу пребывания в этом цирке я проснулся на своём пятнистом ложе от воплей из соседней камеры:

• Эээээээ, бл*ть! Менты, суки! Где мои перчатки? Сп****ли небось?

• Замолчи и успокойся. Все вещи тебе на выходе вернут.

• Уууууууу, бл*я! Перчатки-то красивые! КОЖАНЫЕ! Суки… Такие же захотели, да?

…ну и еще минут 5 такого обмена любезностями, по истечение которых нам наглядно продемонстрировали, что такое “ласточка”, на какие метаморфозы в человеческом поведении она способна, и как за 30 секунд “суки, мусора” сбособны превратиться в “братанов” и “пожалуйста”. Потом этот заезжий белорус в камере еще, конечно, побухтел для приличия, но экшн на этом закончился. 

Спустя некоторое время камера моя отворилась, все изъятые вещи вернулись в карманы, и я полетел домой: мыться, мыться, мыться…

К слову, дом этот от камеры отделяли жалкие метров 100 (по прямой), что оказывало дополнительное угнетающее воздействие по ходу этого моего приключения.

Да, конечно, это не тюрьма. И это сраные двое суток. Но, братцы! Эти двое суток взаперти, в этом зоопарке дали мне понять, что ограничение свободы – это действительно суровое наказание. Мне сложно представить себе, каких сил требует сохранение человеческого облика при пребывании на вонючем десятке квадратных метров, в весёлой кампании непонятных люпменов, годами.

В целом, забавный жизненный опыт. А как свежо дышится и приятно щурится на выходе… Кайф!