В каких исторических источниках содержится упоминание о воронеже

Длительное время в качестве герба города использовался родовой знак Сабуровых, который градостроитель ставил на всех бумагах в ходе официальной переписки. Он состоял из шлема, серебряной стрелы, золотой пики и меча, зажатого в орлиной лапе. Эти символы прекрасно характеризовали изначальное предназначение крепости, которое, к слову, совпадало с боярским долгом – защищать свою Родину.

Крепость ожидало стремительное развитие, чему немало способствовало ее удачное расположение. Находясь на пересечении торговых путей, она быстро превратилась из исключительно военного укрепления в торговый узел.

Первое описание города Воронеж появилось в 1615 году в Дозорной книге, иначе именуемой Сторожевой. Среди прочих сведений авторы приводят и численность населения на то время – около 6-7 тысяч человек. И это несмотря на то, что в 1590 году крепость была фактически стерта с лица земли черкесами.

Происхождение названия Воронеж является одной из интереснейших и спорных тем, связанных с историей города. Долгое время ученые, краеведы и энтузиасты-любители выдвигают различные теории, ни одна из которых не имеет под собой убедительных доказательств.

Одной из версий является происхождение от слова «ворона». Этой этимологии придерживался и знаменитый языковед Иван Срезневский, опубликовавший в XIX веке множество этнографических работ, посвященных южным регионам Российской империи. Позднее точку зрения русского ученого поддержал родившийся в 1886 году в Санкт-Петербурге немецкий ученый-славист Макс Фасмер (в нашей стране его называли Максимилианом Романовичем).

Косвенные доказательства правоты Срезневского и Фасмера можно найти в работах другого известного исследователя – Владимира Загоровского (1925-1994). Он приводит упоминание о двух реках Черноземья с названием Ворона, причем вторую из них, чтобы избежать путаницы, именовали – «Воронаж» («тоже Ворона» или «малая Ворона»).

Сторонники данной этимологии в спорах нередко упоминают другие города, имеющие суффикс «-онеж» (предположительно, «территория, край») в названии: например, Радонеж.

У тех, кто придерживается такого мнения, есть свои доводы. Еще древнегреческий историк Геродот писал о неком племени меланхленов (в переводе – «черные одежды»), обитающих северней Причерноморья. Не лишним будет вспомнить и множество названий рек, связанных с черным цветом: испанская Рио-Негру, казахская Карасу, китайская Хэйшуй («Черная вода») и сотни других топонимов по всему миру.

Кроме того, цвет связан с землей и земледелием. Живших в регионе хлебопашцев (чернь) могли именовать «воронящими», что в итоге дало название местности, реке или рекам и будущей крепости.

Другой вариант этимологии города: славянское имя Воронег. Так звали полумифического человека, который основал в IX веке другой Воронеж – украинский, расположенный на территории современной Сумской области. Примечательно, что возле существующего и поныне поселка встречается немало топонимов, схожих с имеющимися в области: населенные пункты Ромны и Рамень, село и река Девица и многие другие.

Сторонники данной теории считают, что Воронеж связан с переселенцами, которые и увековечили в новых для них реках и поселках родные имена.

Ряд исследователей настаивает на том, что название города имеет неславянское происхождение. В 1946 году советский лингвист Александр Попов (1899-1973), изучавший финно-угорские народности, предположил, что слово происходит от мордовского «вирь неже» (дословно – «Лесная защита»). Мордовские племена проживали на территории нынешней столицы Черноземья в VI-VII веках. Здешние леса и реки служили для них защитой от набегов татар.

Еще один вариант инородных истоков названия связан с тюркским языком, а именно со словами «онега» и «вор», означающими воду и лес.

Существуют и другие версии происхождения, в которых фигурируют «еж» и «нож», но эти этимологии стоит отнести к фольклору и не воспринимать всерьез.

История Воронежа в XVI- XVII веках связана с войнами и восстаниями. Будучи в конфронтации с официальной властью, город поддержал Лжедмитрия I, не принял в качестве правителя Шуйского и безуспешно пытался укрыть Лжедмитрия II. Жители крепости отказались присягать польскому королевичу и подняли бунт, который очень быстро обернулся полнейшей неудачей. Мятежники были разгромлены и бежали.

С окончанием смуты развитие пошло ускоренными темпами. По Дону проходили многочисленные транспортные пути – как торговые, так и дипломатические. Так, в 1627 году будущая столица Черноземья принимала Константинопольского посла Фому Кантакузина, а в 1628 – турецкое посольство, возвращавшееся из Москвы.

В задачи воевод входило обеспечение высоких гостей и их слуг всем необходимым. Способствовали пополнению казны и купцы – Воронеж был удобным и безопасным местом для остановки, отдыха и восполнения запасов провизии. Воеводы предлагали защиту и сопровождение торговцев и за чертой города. Учитывая, насколько реальной была опасность нападения татар, на помощь местных жителей соглашались многие.

К сожалению, мирный период был недолгим – в середине XVII в Московском государстве вспыхнули восстания крестьян. Во время крестьянской войны воеводы смогли не допустить мятежа, хотя на территории крепости проживал родной дядя возглавившего бунт Степана Разина. Однако избегать волнений удавалось далеко не всегда.

В 1670 году оборонительные строения пришли в полную негодность. Было принято решение об их обновлении и перестройке. В первую очередь беспокойство вызывали деревянные конструкции и катастрофические последствия от их возгорания. В 1673 году в городе произошел внушительный по масштабам пожар, который уничтожил огромное количество жилых домов. При восстановлении были учтены прежние ошибки градостроителей и все нежилые здания стали просторней.

Новой страницей истории города Воронежа и края в целом стало решение царя о строительстве военного флота. Наличие ценной древесины и удачное расположение послужили главными причинами, по которым Петр I избрал местом строительства верфи именно эти территории.

Вся жизнь населенного пункта стянулась к реке. Для нужд корабельного строительств были построены пушечный завод, а также суконная, кожевенная и канатная фабрики. Население возросло до 30 000 человек за счет моряков и корабельных строителей, а также людей, занятых в производстве парусов, канатов и другой продукции для флота. Появились учебные заведения для офицеров и судостроителей.

В благодарность Петру I воронежцы в 1860 году поставили ему памятник, ставший одним из первых в России. 

В 1709 году в связи с обмелением реки был осуществлен перенос верфи на пять километров вниз по течению, что негативно сказалось на деловой активности и привело к снижению числа жителей. Но серьезного спада не намечалось. Местные купцы выкупили суконную фабрику и основали собственные мануфактуры, а произошедший в 1748 году пожар послужил толчком к переустройству города и ускоренному строительству новых зданий. К 1777 году было возведено более 70 строений из камня, а также 2 000 новых деревянных (в конце века их число составило 107 и 2041).

К концу XVIII века в Воронеже проживало 7 купцов первой гильдии (статус предполагал не менее чем 16 000 рублей во владении), более 40 – второй гильдии (необходимый капитал – 8 000 рублей) и свыше 200 – третьей гильдии (от 2 000 рублей).

Во второй половине XIX века была протянута железнодорожная ветка от Козлова до Рязани, ставшая одной из первых в России, построенной не на бюджетные средства, а с привлечением частного капитала. Появление надежного быстрого сообщения с другими регионами положительно повлияло на развитие металлургического и перерабатывающего производства. К 1870 году ветка стала самой загруженной и прибыльной в нашей стране.

В начале XX население города достигло почти 100 000 человек. Свыше 15% от общего числа жителей было занято в промышленности. Появилось большое число гимназий и школ, а также сельскохозяйственный институт. Позже его статус был изменен – он стал Аграрным университетом и был внесен в список ведущих высших учебных заведений.

События октября 1917 года прошли для Воронежа практически бескровно, но уже два года спустя он оказался в эпицентре Гражданской войны.

К сожалению, многие памятники не удалось сохранить или восстановить. И не только по вине захватчиков – часть значимых сооружений была утрачена в мирное время. 

Присвоение Воронежу в далеком 1990 году звания исторического города России оживило интерес к истории, вопросу возникновения и исследованиям края, в том числе и на любительском уровне. Вышли многочисленные публикации, посвященные различным периодам. Были установлены памятники родившимся здесь знаменитым писателям: Ивану Бунину и Андрею Платонову.

В XII веке южные земли современного Воронежского края входили в историческую область неразграниченных и слабозаселённых степей между Днестром на западе и Доном и Хопром на востоке. На картах Речи Посполитой, выполненных в 1648 году французским инженером и военным картографом Гийомом Левассёр де Бопланом эта местность была впервые названа «Диким Полем», что символизировало дикость и безлюдность данного региона. Однако подлинно дикими и незаселенными эти земли никогда не являлись и на Руси уважительно звались просто «Полем» или «Степью». А потому, нарекая эти огромные степные пространства «диким» (польск. Dzike Polie или лат. Loca deserta), французский картограф лишь обосновывал территориальные претензии Речи Посполитой – ибо слово «дикое» в данном контексте могло читаться как «ничье».

Примыкающая на юге к исконным границам русских земель, территория «Поля» была пригодна для развития земледелия, скотоводства и промыслов, что способствовало началу освоения «Степи» ещё во времена Древнерусского государства. 

Но этому препятствовали непрекращающиеся набеги кочевых народов, которые волнами прокатывались по этим землям с древнейших времён: сначала это были хазары, потом – печенеги, половцы, татары. Для защиты от них из Киева, Чернигова и других русских городов в район «Поля» направлялись княжеские дружины и создавались сторожевые посты, из которых в дальнейшем вырастали поселения и города.

Со второй трети XII века в истории Руси начался длительный период феодальной раздробленности. Ранее единая государственная территория распалась на ряд самостоятельных феодальных земель и княжеств. Междоусобицы, распри, военные столкновения между отдельными князьями стали обычным явлением. К этой эпохе относится первое письменное упоминание слова «Воронеж», которое в разном контексте встречается и в Ипатьевской, и Лаврентьевской летописях.

Но самое древнее упоминание, датируемое 1177 годом, было сделано в Никоновской летописи в связи с битвой владимирских и рязанских князей и побегом Ярополка Рязанского. После чего владимирский князь Всеволод, как рассказывает летописец, послал в Рязань гонца-посла со словами: «Вы имеете нашего ворога, али иду к вам». Рязанцы не пожелали пропадать из-за чужого князя, и «ехавше в Воронежь, яша его сами и приведоша его в Володимерь».

Летописец не пояснил, о каком Воронеже он вел речь – реке, городе или целом регионе. Позднее, в XIX веке, это породило противоречивые суждения о «летописном Воронеже». Так, например, известный историк России Н.М. Карамзин (1766—1826 гг.) в своей «Истории государства Российского» признавал существование современного ему губернского центра города Воронежа с XII века, тогда как другой русский историк С.М. Соловьев (1820—1879 гг.) в «Истории России с древнейших времен» усомнился в существовании летописного города Воронежа и высказал предположение о том, что в летописи речь шла о реке Воронеж.

В XIII веке, сея смерть и разрушения, на русские земли напали орды монголо-татарских завоевателей, которые вел внук Чингисхана Батый. Первым русским княжеством, которое подверглось их удару зимой 1237 года, было Рязанское. И, повествуя о первой битве русских дружин с татарами, Никоновская летопись рассказывает, как рязанские, муромские и пронские князья, ответили послам Батыя, которые требовали дань в размере десятой части во всем: «Коли нас не будет, то все ваше будет». А затем, собрав силы, «выехали против татар в Воронож, желая там сотворить с ними брань…»

В 1284 году появилась следующая летописная запись о Воронеже: при описании расправы татар с населением Курского княжества в летописях описывались «воронежские леса», по которыми, предположительно, подразумевалось место у реки Воронеж.

Начатое в 1237 году и продлившееся до 1240 года, нашествие Батыя принесло неисчислимые бедствия древнерусскому государству. Татарами были сожжены дотла и разрушены многие города и села, сотни тысяч русских людей погибли в боях или были уведены в плен. В связи с этим изменилась граница Руси: она отодвинулась далеко на север и запад. И хотя монгольское нашествие не привело к полному запустению воронежского края, число поселений и жителей в них за период с XII по XIV век значительно сократилось по сравнению с предшествующим временем.

Через девять лет после Куликовской битвы в 1389 году митрополит Пимен, отправившись из Москвы в Царьград (Константинополь), проплывал по Дону через Воронежский край. В его свиту входил дьякон Игнатий Смольнянин, который описал запустение этих земель, где полтора столетия назад процветали города: «Бысть же сие путное шествие печально и уныльниво: бяше бо пустыня зело всюду, не бе бо видети тамо ни что же, ни града, ни села; аще бо и бываша древле грады красны и нарочиты зело видением, места точию, пустожь все и ненаселенно; ни где бо видети человека, точию пустыни велия и зверей множество: козы, лоси, волцы, лисицы, выдры, медьведи, бобры, и птицы: орлы, гуси, лебеди, журавли и прочая, и бяше вся пустыни великия…»

В те годы лишь часть современной Воронежской области входила в состав русских земель: в месте впадения реки Воронеж в Дон проходила южная граница Елецкого княжества, а на северо-востоке владения Рязанского княжеством граничили с «Золотой Орды». Этим именем в более позднее время русскими историками было названо средневековое монголо-татарское государство Улус Джучи (тюрк. Улу Улус — «Великое государство»), которое возникло в Евразии после разделения Чингисханом Монгольской империи между своими сыновьями.

 Продолжавшееся на воронежской земле вплоть до XVI века, господство тюркоязычных кочевых народов отмечено памятниками истории и культуры ордынской эпохи. Наиболее известны золотоордынские мечети-мавзолеи у поселка Красный Бобровского района, могильник «Олень-Колодезь» с погребенными там представителями кочевой золотоордынской аристократии и Таганский грунтовый могильник.

Память о золотоордынской эпохе сохранили и современные географические названия. Так, многие речки и урочища в Воронежской области носят тюркские имена, кстати, легко переводимые на русский язык: Еманча (плохая речка), Карачан (черная яма), Кисляй (родник, источник), Курлак (ручей), Тамлык (хвойный лес), Тойда (глинистая гора), Толучеевка (полноводная речка).

Во времена Золотой Орды в хоперско-донском междуречье возникло объединение татарских, восточнославянских и, вероятно, мордовских территориальных общин с военно-демократическим общинным управлением. Получившее общее название «Червленый Яр», оно стало прообразом будущих казачьих обществ и территорией, на которой появились первые российские казаки – хопёрцы, иногда называемые Казачьей Ордой. В актах Московского княжества упоминаются христиане Сарской и Подонской епархии в пределах Червлёного Яра живущие: «по Великую Ворону возле Хопор, до Дону по караулам» — «народ христианский воинска чина живущий, зовомии Козаци».

Изначально поселившиеся в бассейне реки Хопёр — левого притока Дона, протекающего по территории современных Саратовской, Пензенской, Волгоградской и Воронежской областей, хопёрцы представляя собой особый вид казаков. Появившись значительно раньше донских казаков и отдельно от них, они долгое время сохраняли свои особенности, и донцы даже называли хопёрцев не казаками, а «чигой», высмеивая их за обычай драть лыко и носить лапти (на Хопре в то время было ещё много липовых лесов), а также за характерный акающий говор.

После того как в XV веке Золотая Орда распалась на несколько ханств (Казанское — на востоке русских земель, Астраханское, Крымское и Ногайское — на юге), началась эпоха крымско-ногайских набегов на Русь. Их основной экономической целью был грабёж материальных ценностей и, прежде всего, добыча ясыря — людей на продажу, которые большей частью поставлялись на рабовладельческие рынки Османской империи, а частично оставлялись в Крыму в качестве рабов. После невольников, второй по значению целью набегов, был угон лошадей и крупного рогатого скота.

Как правило, эти набеги устраивались летом, но иногда и зимой. При этом все свои набеги на северные русские земли крымские и ногайские татары осуществляли, используя пять основных дорог, называемых шляхами. Два из них — Кальмиусский и Ногайский шляхи — проходили по территории современной Воронежской области, северная часть которой в XV веке входила в состав Рязанского княжества и простиралась до реки Хопёр, реки Ворона и устья реки Воронеж. Однако русские поселения здесь были малочисленны, а между владениями рязанских князей и татарскими кочевьями лежала обширная ничейная территория «Поля». И угроза набегов со стороны крымских татар и ногайцев в значительной степени препятствовала освоению плодородных степных земель.

В 1521 году вся территория Рязанского княжества, включая земли по реке Воронеж, перешла в подчинение московских князей и стала составной частью Русского государства. Но официального признания со стороны Крымского ханства новые границы не получили. Вторжения крымских и ногайских татар продолжались. С 1511 по 1550 год они 43 раза прошли по воронежской земле, совершая набеги на Русь. За эти годы ими были угнаны в плен более 200 тысяч русских людей – около 4 процентов от количества всего населения страны в то время.

Для защиты от непрекращающихся грабительских набегов татар на южных границах Московского государства началось строительство оборонительных сооружений, представлявших собой природные препятствия (непроходимые леса, озёра и болота), открытые пространства между которым закрывали засеки, земляные валы, города-крепости со сменными и постоянными воинскими гарнизонами. Со временем увеличивая протяжённость, они превращались в гигантские оборонительные линии, самой известной из которых стала 500-километровая Большая Засечная черта или линия, созданная в период с 1521 по 1566 год.

Протянувшаяся от Брянских до Мещерских лесов, она служила не только для пассивной, но и для активной обороны, ибо Большая Засечная линия являлась тем стратегическим рубежом, к которому стягивались войска из тыла страны, чтобы вступить в решающее сражение с врагом. Одновременно с тем на засечной линии размещалось и постоянное полевое войско, численность которого в 1636 году доходила до